Трахачевского, 69

Часть 2. Маленькие трагедии

1

Молодая библиотекарша с третьего этажа отложила в сторону потрепанный до неприличия, зачитанный, если не до дыр, то до вываливающихся страниц точно, томик Дидро, и задумалась. На потертой, «пожеванной» в уголках обложке «под кожу» коричневого цвета полустертые золотые буквы гласили «Монахиня». И наивный читатель, в чей список прочитанной классики не входил ни «Гаргантюа и Пантагрюэль» Рабле с выпяченной до омерзения физиологией, ни «Кандид» Вольтера с поджариванием и пожиранием женских задниц, ни «Монахиня» с секретами монастырских будней… впрочем, если вы читаете это, то уж «Монахиню» прочитать просто обязаны…

То ли была виновата весна, первыми лучами солнца ударившая в окна, то ли просто так дальше не могло продолжаться, но молодая библиотекарша с третьего этажа решила, что пора действовать. Она категорично вставила ноги в тапки и направилась к двери.

Кот Барсик мяукнул ей вслед, чтобы купила валерьянки, или, на худой конец, молока, но молодая библиотекарша его уже не слышала.

Она решительно подошла к двери квартиры, в которой жили лесбиянки, и позвонила. И только тут поняла, что не придумала, чтó им скажет. Впрочем, сработал библиотекарский рефлекс.

Дверь отворилась, и в коридор высунулось лохматое заспанное существо, на автомате, выработанным вследствие неуемного любопытства жителей дома, выдало:

– Лук-яйца-соль-мука?

– Мне бы книг…, – пролепетала молодая библиотекарша, совершенно офигевшая от собственной смелости.

– А, щаз, – машинально ответило существо и скрылось за дверью.

Адреналин хлынул в кровь, в висках застучало, молодая библиотекарша зарделась аки мак. Но не успела она до конца осознать, что все-таки решилась пойти и заговорить с…лесбиянками!, о которых говорил весь дом, как дверь снова отворилась, и стопка книг была впихнута молодой библиотекарше в руки.

– Вот, – существо дунуло на челку, и молодая библиотекарша увидела большой блестящий карий глаз, от взгляда которого у нее перехватило дыхание, а стопка книг задрожала.

Молодая библиотекарша подумала, что если сейчас из-под челки покажется второй глаз, она точно уронит книги. Но второй глаз не показался. Вместо этого дверь закрылась и наступила тишина. Только гулко ухало сердце молодой библиотекарши.

Нервно похихикивая и прижимая к груди книги, молодая библиотекарша влетела в свою квартиру. Выбежавший было ей навстречу Барсик, еле успел увернуться.

«Сама всю валерьянку вылакала!» – обиженно прошипел он и, гордо подняв хвост, прошествовал ссать в угол под кодовым названием: «Я обиделся». Другие углы назывались: «Хватит кормить меня этой дрянью», «Хочу и буду» и «Влом идти до туалета».

Молодая библиотекарша, забравшись с ногами на диван, укутавшись в плед и поставив на столик кружку с чаем, взяла в руку первую книгу из стопки.

Название «Лучшие стихотворения лесбийской классики» звучало многообещающе. Однако, открыв оглавление и взглянув на него, молодая библиотекарша вскрикнула и выронила книгу. Нет, понятно, конечно, Сапфо… Что можно ожидать от женщины, родившейся на острове Лесбос? Но что в этом сборнике делает Марина Цветаева?! Выражаясь словами одного древнегреческого многостаночника: «И ты тут?!»

Такого потрясения молодая библиотекарша не испытывала с того самого дня, когда, проводя инвентаризацию на работе, обнаружила в неучтенных архивах практически новенький томик Дидро. Она вернулась к чтению, и вдруг строки, такие знакомые и, казалось, такие понятные, стали открываться совершенно с другой стороны.

Кот Барсик надсадно выл под закрытой дверью, возвещая о своих естественных потребностях («Пожрать бы»). Но никто на его вопли не отозвался.

Между тем дом ожил, сквозь стены и коридоры потекли звуки просыпающегося народа: шарканье, торопливые шаги, шум воды, шкворчание яичницы на сковородке, возмущенное нытье расталкиваемых детей, неприличная возня, ссоры, стрекот телевизора.

И только в квартире молодой библиотекарши царила тишина, прерываемая лишь тихим шелестом переворачиваемых страниц и редкими воплями офигевающего от такого невнимания к собственной персоне кота Барсика.

Последний уже перепробовал все имеющиеся в его арсенале средства привлечения внимания: затяжной вой, если не поможет, поскрести дверь. В случае игнора нагло нассать под дверь и снова применить душераздирающие завывания и расцарапать дверь к чертям. Остатним средством было гордо удалиться (и спрятаться получше, чтобы, увидев ультиматум во всей красе, хозяйка не перешла в наступление), и Барсик уже было собрался им воспользоваться, как дверь отворилась, и мимо пробежала молодая библиотекарша, чуть не отдавив ему хвост.

Барсик съежился, ожидая возмездия, но молодая библиотекарша даже не заметила результатов многочасовой осады. Она сложила книги в портфель, оделась и закрыла за собой дверь. Кот замер. Такое свинство повергло его в полный ступор. Все усилия пошли прахом: хозяйка свинтила, так его и не покормив. Барсик вздохнул и поплелся дожевывать герань.

Молодая библиотекарша шагала по улице, прижимая портфель к груди так бережно, словно в нем были секретные документы, лучшие шедевры Лувра или, на худой конец, бомба. Собственно, по ее мнению, так оно и было: книги, которые она просмотрела за несколько часов представляли собой настоящую бомбу.

Молодая библиотекарша представляла, как она, юная партизанка или член тайного сообщества принесет эту бомбу на работу, тщательно замаскирует под книги и будет ждать взрыва. Сердце бешено колотилось об портфель. Такой смелости она сама от себя не ожидала.

Молодая библиотекарша представила, как в библиотеку потянутся странные существа с короткими стрижками, майками-безрукавками, широкими джинсами, тяжелыми ботинками и горящими сквозь длинные пряди челок глазами. И никто вокруг не будет знать, что прямо перед их носом происходят явки и тайные обряды просвещения.

И быть может, однажды в библиотеку зайдет существо… и блеснет глазом из-под челки, и так глянет на молодую библиотекаршу… и потом… оно… они…

От таких смелых мыслей перехватило дыхание, и молодая библиотекарша остановилась, чтобы отдышаться.

Кот Барсик со скучающим видом жевал герань и смотрел на улицу, где бездомные коты предавались разнузданной мартовской оргии.

2

Мальчик Боря был абсолютно счастлив: мама опаздывала на работу и так спешила, что забыла убрать свою косметику в самый дальний ящик и запереть ее на замок.

После того, как она стала замечать, что ее помада и тени исчезают быстрее, чем обычно, она устроила скандал с допросом, в ходе которого выяснилось, что Борина сестренка не виновата. Н-да, уж лучше бы она…. Но, Боря, будучи не по годам смышленым сделал невинные глазки (а делать их он умел мастерски: часы тренировок перед зеркалом не прошли даром) и признался, что он косметику ест, за что сразу был потащен к врачу (пока только к педиатру, а не к психиатру, что, согласитесь, свидетельствует о том, что мальчика ждет большое будущее), который успокоил маму (чего только дети не тянут в рот!) и велел припрятать косметику подальше.

Однако в тот день будильник не прозвенел по чистой случайности (или коварному умыслу некоего мальчика, уставшего ходить бледной молью (нет, этот парень, определенно, далеко пойдет)), и мама, потеряв бдительность в результате долгого отсутствия рецидивов, ограничилась словесным внушением, бросив уже из коридора: «Не трогай мою косметику!» на что получила очередные невинные глазки и ангельский голос: «Конечно, конечно, мамочка», и удалилась.

Мальчик Боря был абсолютно счастлив: врубив радио, на котором очень своевременно пел Джордж Майкл (согласитесь, если бы там пел Элтон Джон, это был бы уже перебор) и трясущимися руками алкоголика, получившего бутылку после долгого воздержания, принялся краситься.

3

Девочка Маша, каждый раз проходя мимо квартиры, где проживали въехавшие к ним в дом лесбиянки, замедляла шаг. Для нее за этой дверью был храм, закрытый элитный клуб, только для избранных. «Когда я вырасту и стану взрослой крутой лесбиянкой…»

Но за дверью стояла тишина (неудивительно, в рабочее-то время).

Иногда девочка Маша пробиралась к двери вечером. Она мерила шагами лестничную площадку, теребя в руках сигарету, выманенную у одноклассника на целую пачку жевачки. Она мечтала о том, что дверь откроется, и лесбиянки выйдут покурить. Но у лесбиянок был балкон, а дверь по-прежнему была закрыта.

Неприятность, конечно, но не смертельно. Впрочем, девочке Маше нужно было привыкать. Ни одна уважающая себя лесбиянка не проживала свое детство легко и беззаботно. Именно трудности, которые наваливаются на хрупкие детские плечи, делают руки лесбиянки сильными, а сердце – закаленным как сталь.

Ну, примерно так девочка Маша себя и успокаивала. В конце концов, у нее всё еще было впереди.

4

Мальчик Боря и девочка Маша встретились на улице.

«Фу! – подумал Боря, скриви губки, – как можно ходить в таком виде? Она вообще имеет хоть какое-то понятие о модных тенденциях? А слово маникюр она вообще слышала?!»

«Фу! – подумала девочка Маша, – вырядился, клоун! Перемазался, навонялся духами, и ходит как клумба, задом виляет. Отстой»

Пробегающая мимо Кефир приветливо помахала им хвостом. Следом за ней прошествовал ее хозяин-нумизмат под ручку с молодой женщиной из соседнего дома, по совместительству его знакомой.

Мальчик Боря презрительно фыркнул: «Ну ведь симпатичный мужик! Что он делает рядом с этой шваброй?! Как это… противоестественно!»

Девочка Маша презрительно фыркнула: «Ну ведь нормальная баба! И что она связалась с этим лохом?! На фиг он ей сдался? Мерзость какая…»

Если бы в этот момент кто-нибудь сказал мальчику Боре и девочке Маше, как много у них общего, они бы хором воскликнули: «У нас?! Да ни капли!».

И ведь правда, их ждут совершенно разные дороги, которые никогда не пересекутся. Как рельсы. Будут бежать рядом, являясь зеркальным отражением друг друга, и если даже покажется, что они сходятся у горизонта, то это всего лишь оптический обман.

5

Начальница ЖЭКа, тетя Дуся, плюнув на свои предрассудки, снова пила с дородными розовощекими лифтершами и травила пошлые анекдоты на тему того, что ответственными за уборку дома нужно назначить въехавших к ним в дом лесбиянок, потому как никто лучше них не вылижет территорию.

6

Старая сплетница впала в маразм и, сидя на лавочке, громко осуждала гетеросексуальные парочки, в обнимку проходившие мимо по улице Трахачевского.

конец