Сказки для взрослых и отчаявшихся

Притча о прыгуне и бассейне.

Жил-был один прыгун, который очень боялся воды. Он мог делать сальто: классик, вперед спиной, --и все остальное. Но как только он видел серебрящуюся H2O+Cl внизу, его пробирала дрожь и начинала кружиться голова.

Сколько раз он подходил к вышке, ставил ногу на первую ступеньку лестницы, даже осмелился однажды поставить ногу на вторую ступеньку!, но хлорный бриз заставлял его дрожать.

Тем не менее, он постоянно околачивался вокруг вышки. Ему в принципе нравилось просто толпиться: он суетился, бегал, волновался вместе со спортсменами только для того, чтобы ощутить предстартовый мандраж. О, как он любил толпиться! Но остальные спортсмены не любили, когда он толпился, потому что он вечно мешался у них под ногами. Они ругались, кричали, посылали его подальше, но он упорно продолжал торчать около вышки.

Бывало, он залезал на подкидную доску. И тогда он подолгу стоял на ней, размахивая руками, приседал. Казалось, что он вот-вот спрыгнет, сейчас, ну вот сейчас, но он останавливался, выпрямлялся, и все повторялось заново. Спортсмены сердились: они тоже хотели попрыгать с подкидной доски, но прыгун, готовившийся прыгнуть часами, никак не хотел спрыгивать.

Но вот однажды он решился залезть на три метра. Он забрался на площадку и приготовился к прыжку. Долго делал замах, приседал, взмахивал руками, выпрямлялся, потом снова приседал. Вскоре спортсменам это надоело, и они выгнали его с трех метров. Тогда он направился на пять. То ли он был выпимши, то ли еще чего, но на пять метров он забрался. И снова тщательно готовился, примерялся, но так и не прыгнул. Тогда он полез на десять метров. Ветер свистел в ушах. Не было слышно криков и плеска. Он был наедине с высотой. Он встал на самый край “языка”, вытянул руки вперед. Сердце его бешено колотилось. Он закрыл глаза. Все вокруг перестало существовать. Он присел, спружинил и …полетел.

Но воду в бассейне уже слили. Прыгун шмякнулся о кафель и застыл в позе морской звезды.

Чего ты ждешь?

Притча о старой певице и разбитых мечтах.

Жила-была одна пожилая женщина. Жила она одиноко в своей маленькой однокомнатной квартирке с видом на мусорку. И не было у нее ни радио, ни телевизора, а только разбитое сердце, гулко скрипевшее в груди.

Точнее, и радио и телевизор у нее были, просто они никогда не включались.

И была она обыкновенной старой девой, как все, убившей свою любовь.

Любовь. Нет ничего дороже тебя. Нет ничего стоящего жизни, кроме любви. Ей пронизан каждый листочек, каждый лучик солнца, каждая капля воды. И каждый человек растит в себе цветок любви – хрупкий и нежный, как дуновение ветра...

Каждый вечер она ставила чайник на плиту, и бывало, грустила под его тихое, мелодичное шуршание. И вспоминала, как не уберегла она цветок души своей.

В такие минуты она разговаривает сама с собой, потому что ей больше не с кем разговаривать.

--Как нам хочется знать, что будет с нами. И ты готов верить любым предсказаниям. Отчего человек так устроен? Мучается, страдает, и ломает голову, как заглянуть в будущее? Я вот тоже думала: Кто я? Кем мне суждено быть?

--А петь как любила! Ох!,--протянула она и зажмурилась,-- Просто не могла не петь – душа разрывалась. Ничем особенным вроде не отличалась, а учиться начала. И вкалывала до последнего вздоха, доставала всех вокруг, чтобы научили.

Она улыбнулась и утерла слезу.

--А так хотелось быть особенной. Так хотелось, чтобы все услышали твою душу. Как хотелось быть гением, ну, или по крайней мере крутым. Но руководитель хора замечал девчонок рядом с тобой, хвалил и находил хорошие голоса, как бы ты ни старалась. И ты рыдала, рыдала песнями, рвавшимися из твоей души. А вокруг тебя было много талантливых людей. Они пели, играли и даже не подозревали о твоей боли. А ты снова была той обиженной неуклюжей девчонкой,--голос ее дрожал, в горле стоял ком,--И самое страшное, то, что я не верила в себя. Я была талантлива, я нарабатывала профессионализм, но миром правит случай. И я его упустила. Я просто прошла мимо, зная, что это был мой единственный шанс,--она села на стул и закрыла лицо руками,--Я любила петь. И должна была любить петь для себя. Только тогда я смогла бы петь для других. Но я хотела славы. Или денег. Или чего-то еще. И я сама себе не позволила выйти с этим на сцену. А я бы могла. Могла. Я ведь была такой сильной. Очень сильной,--слезы туманили взор и текли по щекам,--Но я просто сломалась. Один миг. Миг слабости. И никого не оказалось рядом. Никто в меня не верил, и я не удержалась. Я прошла мимо, не заметила, не оглянулась. Боже, как я была слепа! Я сама убила любовь и сама себя наказала.

Чайник тихо засвистел, оповещая о том, что вода кипит. Пожилая женщина дала волю слезам. Она рыдала от всей души слезами боли и раскаяния. А ее квартира молчала. Женщина не смотрела телевизор, потому что там были они, те, кому повезло, те кто сумел добиться мечты. Те, кому было позволено делать самое прекрасное, священное и желанное дело на свете –дарить людям свою душу.

Любишь петь, --пой.

9 10 99, суббота

Сказка о мужике и подкове.

Жил-был мужик. И очень он хотел отправиться в путешествие с верными друзьями. Прямо с ума сходил. Хотел взять посох, новые лапти, краюшку хлеба и отправиться за тридевять земель. Эх!

Но был у него только обрывок нужной карты. А без нее – никуда.

Так он и сидел на завалинке своего старого домика и грустил.

И была у этого мужика старая лошадь.

Однажды лошадь его потеряла подкову. Мужик посмотрел на копыто своей клячи и покачал головой. Лошадь виновато заржала.

«Надо на базар идти,--решил мужик, --купить новую подкову. А заодно поискать карту – мало ли что купцы иноземные привозят».

Взял лошадь под уздцы и отправился мужик на базар. Лесом шел, темным, пустынным. По пути к городу догнал его крестьянин на повозке.

--Куда путь держишь?—спросил он.

--На базар, подкову купить.

--Дело,--согласился крестьянин и поехал дальше.

Вскоре пришел мужик на базар. Народу – видимо-невидимо. Все кричат, зазывают покупателей, товары свои расхваливают. Еле нашел мужик кузнеца. Подошел к нему, а тот и спрашивает, глядя на лошадь:

--Подковать, что ли?

--Угу.

--Ну мы это мигом.

Застучали молотки, зазвенела сталь. Спорится у кузнеца дело, аж искры летят.

--Готово!,--сказал кузнец, закончив работу.

Мужик полез в карман за деньгами, да обронил кусок карты, который повсюду носил с собой.

--Что это?—спросил кузнец, поднимая потрепанный кусок бумаги,--Карта?

--Да, хочу я очень найти вторую часть. Не мог ли ты мне помочь?

--Да есть у меня друг. У него я видел такую штуку.

--Серьезно? Помоги с ним встретиться, а? Мил человек…

--Да он тоже на путешествиях помешан, ищет людей.

Обрадовался мужик аж до слез. Умоляю, говорит, сведи меня с ним.

--А чего далеко ходить? Вон он,--кузнец подозвал т ого, самого крестьянина, которого мужик на подъезде к городу встретил.

--Вот,--сказал кузнец, указывая на мужика,--Тоже путешествовать хочет.

Крестьянин пристально посмотрел на мужика. Затем взглянул на карту.

--У меня был кусок. У друга моего. И вот он третий… Хочешь путешествовать, говоришь?

--Больше жизни!

--Ну, пошли. Мир огромен, есть что посмотреть.

Мужик был вне себя от счастья. Все, о чем он только мечтал, сбылось. Какой-то чудовищной цепочкой предопределенных совпадений, каким-то необратимым чудом.

Он даже и думать не хотел, чтобы было если бы у его лошади не слетела подкова.

Он был счастлив. Его мечта сбылась.

Да, какими странными путями судьба, порой, выносит нас к нашей мечте.

17 10 99, воскресенье

Притча о счастье и кружке кваса.

Лето выдалось жарким и липким от пота. Передвижение по городу осуществлялось только от кафе до лотков с прохладительными напитками. Казалось, ничто не может умалить пылающего солнца.

Утром все разбегались на работу, и к полудню город замирал, задыхаясь от духоты и пыли.

Иван Петрович шел под палящими лучами солнца и проклинал себя за то, что вышел в такую жару.

Он тащился в налоговую с очередным финансовым отчетом.

Да будь она проклята эта работа!

Боже, как он ненавидел все эти бумаги, ежедневную рутину, фикус на окне и мерный стук клавиш.

И никто не понимает его труда!

Ни жена, которая пилит его в короткие часы домашнего досуга, мешая собираться на работу с утра и смотреть вечером телевизор.

Сын-двоечник, который не учился, курил и не переставал хулиганить, за что его постоянно вызывали в школу. Дочь связалась с этим малолетним преступником и пропадает с утра до вечера неизвестно где. А когда появляется дома, запирается в своей комнате и слушает свою ужасную музыку.

Теща снова грозится приехать. Только не хватало этого дьявола в юбке в нашу семейку.

Нет, я определенно стою больше, чем мне платят. Еще этот придурок въехал в меня вчера, помял бампер. Опять в мастерскую ехать?

Иван Петрович облизал пересохшие губы. Как хочется пить! Кажется, отдал бы все на свете за глоток воды…

И вот опять этот кран треклятый. Капает как свинцовым горохом по жести. Глаз не сомкнуть.

Лето… Нормальные люди по канарам разъехались, на пляже валяются. А я опять вкалываю без отгулов с утра до ночи. Не жизнь, а мучения сплошные.

Вдруг Иван Петрович замер. Впереди мелькнула желтая бочка.

Квас! Иван Петрович снова облизнулся и ускорил шаг.

Квас! Яркое, светлое воспоминание детства. Сколько радостных минут у него было связанно с квасом. Это был целый праздник -- отправиться с отцом за квасом. Ваня гордо нес позвякивающий бидон, а затем, затаив дыхание пил темную ароматную жидкость из большой кружки.

Иван Петрович подошел к бочке, купил кваса и стал жадно пить.

Солнце отражалось в золотой жидкости и Ивану Петровичу вспомнилось детство. Он снова почувствовал себя молодым и полным сил. Живущим ради цели и ожидающим чего-то большого и светлого, что, он уверен, будет. Иван Петрович вспомнил детство своих детей, когда они всей семьей ездили за город собирать грибы, ходили в театр и кино, катались со снежных гор и ездили к бабушке в деревню.

И вдруг все заботы и проблемы стали лопаться, как мыльные пузыри.

Ну, подумаешь, бумаги! Не так-то сложно с ними разобраться. К тому же никто не может так быстро расписывать баланс, как он. Иван Петрович почувствовал гордость.

Ну, подумаешь, мало платят! А кому сейчас легко? Не бомж все-таки—квартира есть, семья.

А что сын двоечник, то все великие люди плохо учились. Может, будущий Пушкин растет. Или Эйнштейн…

Иван Петрович поставил кружку на столик. Солнце блеснуло в ее резных гранях.

Иван Петрович вдохнул полной грудью и улыбнулся. Он сунул папку под мышку и вприпрыжку направился к зданию налоговой инспекции, что-то напевая себе под нос.

Как мало надо человеку для счастья!

19 10 99, вторник

конец