| А. ЕФРЕМОВ, корреспондент «Комcомопьской правды» - для «Вокруг света» * |
| И ПУЛЕЙ, И ГАЗОМ… |
| Сегодня убили Даниела О'Хэгана. Рано утром, в 4 часа 40 минут, его застрелил снайпер первого батальона королевских шотландских стрелков. Даниелу было девятнадцать лет. Он учился на электрика. Пуля настигла его на углу родной улицы, в двух шагах от дома на Донор-стрит. Отец его был рядом с ним. Армейский представитель заявил потом, что мертвый юноше все еще держал в руке бутылку с бензином... |
 |
| Такие бутылки жители Белфаста швыряют в английских солдат, когда тех посылают наводить порядок. Швыряют также булыжники. На этой неделе одно подразделение «томми» попало под град стрел. Стреляли из луков, какими теперь пользуются спортсмены-лучники. У стрел были мягкие круглые наконечники. Солдаты отбиваются от камней и стрел щитами. Правда, не круглыми средневековыми, а прямоугольными, современной формы. Надевают они также металлические жилеты, стальные каски и противогазы. В таком обличье за англичан или шотландцев их принять нельзя. В предрассветной мгле они выступают из белых клочьев стелющегося газа, как инопланетные существа. ...Шесть очевидцев убийства сказали, что О'Хэган никаких бутылок не бросал. Накануне белфастцам было заявлено, что правительство и армия шутить не собираются, что зачинщики беспорядков играют жизнью. 19-летний ученик электрика не был и не мог быть зачинщиком беспорядков в Ольстере. «В руках этого юноши не было ни зажигательной бомбы, ни любого другого оружия, — говорит депутат североирландского парламента Пэдди Кеннеди. — Он был убит ни за что». Он был убит для острастки... Застрелив О'Хэгана, солдаты подождали, пока уберут его тело, и дали залп из специальных «антимятежных» ружей. Такие ружья заряжают либо резиновыми пулями (диаметр 4 см, длина 15 см), либо капсулами с газом «си-эс». На этот раз стреляли газом. О газе «си-эс» надо сказать особо. Изобрели его давно, в 1928 году, два американских химика, чьи фамилии начинались с букв «Си» и «Эс». Запретили же газ «си-эс» еще раньше, чем изобрели, — в 1925 году Женевским протоколом наряду со всеми другими отравляющими веществами. Английское правительство подписало этот протокол в 1930 году. Сейчас капсулы с газом «си-эс» изготовляют в Южной Англии, в графстве Суррей на небольшой, тщательно охраняемой фабрике, принадлежащей компании «Шермьюлай». Рабочие одеты в противогазы, черные береты, защитные халаты. На руках высокие резиновые перчатки. Начальник отдела сбыта фабрики Алан Уорлан говорит, что их продукция человеколюбивая: «С нашим газом полиции не нужны ни дубинки, ни пули». В Северной Ирландии полиция и войска применяют газ с августа прошлого года. Всего по гражданскому населению было произведено несколько десятков тысяч залпов. Миф о безвредности «си-эс» был похоронен во время первой же газовой атаки на жителей города Лондондерри 13 августа 1969 года. В местной больнице на соседних койках лежали шестилетний Кинан Барретт и шестидесятилетний Джордж Макдауэлл. Поражение газом вызвало у обоих тяжелые легочные заболевания. Американские интервенты много лет пользуются им во Вьетнаме с целью «выкуривания противника из окопов на открытое пространство, где его удобно расстреливать». В Лондондерри и Белфасте окопов нет. Солдаты, продвигаясь вдоль улиц, бросают капсулы с газом в окна домов. ...Его учили стрелять в толпу в Западной Германии, в городке Детмольде, где размещены артиллерийские части британской Рейнской армии. На учениях в него кидали картофелем, пакетами с мукой, консервными банками. Он привыкал считать противником людей без оружия. Наводчик орудия Джим Уокингшоу сам вызвался ехать в Ольстер. На Рейне ему наскучило. «Четыре с половиной года, — вспоминает он, — меня тренировали для стрельбы по русским танкам, но наши парни уже не верили, что нечто подобное действительно произойдет. И вот вдруг представился шанс попасть в настоящую переделку. Не то чтобы мне уж так нравилось колотить людей по башке. Просто хочется почувствовать себя настоящим солдатом». И он почувствовал. Но его чувства не были поняты жителями оккупированных кварталов Белфаста. Подразделения, несущие службу в Ольстере, ме-няются часто. По выражению румяного майора с лихими бакенбардами (он сопровождал нас, а точнее конвоировал, когда мы добились разрешения пройтись по улицам Лондондерри), «слишком высок процент морального износа». В другой раз в Белфасте, уже без сопровождения, идем по одной из усиленно патрулируемых «пограничных» улиц. Солдат сидит на небольшом броневичке, из-за спины торчит прут антенны рации, спереди карабин, рука на спусковом крючке. Броневичок надвигается, и солдат, заметив нас, берет на мушку, щурит глаз. Впервые вижу черный зрачок дула, устремленный прямо в грудь, под левый сосок. Мой спутник издевательски поднимает руки. Солдат гогочет, продолжая провожать нас упорным взглядом карабина. Он не знает, да и вообще не задается вопросом, кто мы. Все эти — в гражданском платье — для него потенциальный противник. Армейские власти иногда проводят для приезжих журналистов пресс-конференции. Представитель командования деловито разъясняет: «Отдан приказ стрелять только по цели. Поверх голов стрелять категорически запрещено. Каждый выстрел должен поразить выбранную мишень». Капрал первого батальона королевских шотландских стрелков Майкл Дуркин круглолиц и пухлогуб. Каска надвинута на самые глаза. Выражение лица обиженное. Отслужил он в Белфасте четыре месяца, сыт по горло. «Впервые полал я в заварушку на Гровнер-роуд. Со мной было 27 солдат. Увидел, как эти люди надвигаются на нас с двух сторон, и думаю: «Вот оно». Их сотни четыре. Женщины, также дети. Понимаю, что нужно воспользоваться газом. На него одна надежда в Ольстере. Боялся? Сердце в пятки ушло. Да, да, я просто помертвел от страха. Потом научился расслабляться. Важно ощутить, что выбора нет — или они тебя, или ты их. За четверо суток дежурства я спал всего семь часов. О жратве и думать не хотелось. Горячий чай и курево — этого хватает. Когда меня сюда привезли, я никак не мог сообразить, что же здесь происходит. А теперь и разбираться неохота. Плевать. Я просто хочу залечь спать, сняв ботинки». Армия отказалась назвать снайпера, убившего Даниела О'Хэгана. Все равно, мол, отвечает за всех командир. После того как клубы газа на Донор-стрит стали рассеиваться, а толпа собираться вновь, из казарм подоспело подкрепление. Привезли и новинку— пушку, бьющую по людям водяной струей. Водомет. Производство западногерманское (фирма «Мерседес-Бенц»). Водомет стрелял хорошо. В официальной сводке английских оккупационных сил ему дана лестная оценка. Предлагается также добавлять в воду несмывающуюся краску.«Будем метить мерзавцев». Я слышу, как хохочет румяный майор, похлопывая по груди пухлолицего капрала. Гулко резонирует стальной панцирь под его вязаной фуфайкой. Даниель О'Хэган не был ни первым, ни единственным, сраженным пулей на улицах Белфаста. Он был первым, о котором достоверно стало известно, что застрелил его английский солдат. До этого люди падали мертвыми во время перестрелки, в которой, кроме войск, принимали участие вооруженные горожане. Среди мертвых были и католики и протестанты. Первых гораздо больше. Был мальчик Патрик Руни, девяти лет. Он сидел дома; пуля, посланная с огромной силой, пронзила наружную стену и попала ему в затылок. Был пятидесятилетний католик Самуэл Макларион, также убитый в собственном доме пулеметной очередью с полицейского броневика. Был сорокавосьмилетний протестант Дэвид Липтон. Пулеметная очередь настигла его на родной протестантской Палмер-стрит. На той же улице погиб пятнадцатилетний католик Джеральд Маколей, пришедший сюда, чтобы помочь своим единоверцам вынести вещи из подожженных жилищ. |
 |
| Есть среди убитых школьники и пенсионеры, докеры и торговцы, безработные и полицейские, ревностные прихожане и безбожники. Среди английских солдат много раненых — камнями, осколками. Убитых же не было. Было несколько случаев самострела. Когда английские солдаты вошли в город, жители католических гетто в кварталах Фоллз, Баллимакар-ретта, Баллимэрфи встретили их благосклонно. Угощали чаем. Чай этот был парадоксальным. Парадокс августа 1969 года состоял в том, что английские войска вроде бы пришли защищать католиков, тяготеющих к независимой Ирландской республике, от погромов |
| протестантских экстремистов, фанатично преданных английской короне. Но зимой грани парадокса начали стираться. К апрелю же все встало на место. Тогда, в августе, английские «силы порядка» расставили кордоны лишь после того, как католики уже наладили самооборону, окружили свои кварталы стеной баррикад, создали вооруженную охрану, учредили надзор за порядком. Всем этим занимались комитеты гражданской защиты. Так в государстве протестантской диктатуры возникали очаги католического самоуправления. Английские войска начали со сноса баррикад. Потом исподволь началось разоружение католиков. В Северной Ирландии много оружия. Протестантское большинство создало для поддержания своего господства над католическим меньшинством легальные и тайные вооруженные отряды. Только протестантам был открыт доступ в армию Ольстера, в полицию Ольстера, в добро-вольческие соединения Ольстера. |
| Есть свои «вооруженные силы» и у воинственного пастора Яна Пейсли. Впрочем, даже более умеренными протестантами это воспринимается как факт естественный: ведь пастор убеждает свою паству, что они, избранные богом, должны держать католиков — «папистов» — в страхе божьем, крушить их огнем и мечом. Именно молодчики Пейсли были наводчиками при погромах кварталов католической бедноты. Когда подстрекаемая ими толпа жгла и грабила, полиция вела себя тихо. Даже когда с крыш соседних зданий хладнокровные пулеметчики вели заградительный огонь. Имена пулеметчиков правосудию неизвестны, хотя на боевых учениях протестантских «тайных» (по официальной версии) лож маршируют и судьи и прокуроры. Во время своих парадов оранжисты несут с собой пики и алебарды. Ночью им раздают иное оружие. Катапульты, шлемы, щить,, луки и стрелы английских воинов. Алебарды, пики, хоругви оранжистов. Беженцы, прячущиеся за монастырскими стенами. Костры, в которых сжигают соломенные чучела врагов. Трагедия ирландского народа разыгрывается в зловещих средневековых декорациях. Приезжая сюда, теряешь ощущение века XX. Асфальт и неон Белфаста бессильны утвердить реальность настоящего. Прошлое, повсюду властно дающее себя знать на Британских островах, в Ольстере на первый взгляд и вовсе закрепостило ход истории. ...Белые кресты нарисованы мелом над дверями ярко разукрашенных домов. Это дома католиков. Ночью их сожгут протестанты. Что это? Новая варфоломеевская ночь? Неужели религиозное рвение жителей Ольстера столь фанатично, столь испепеляюще жестоко к иноверцам? Нет. Обличье религиозной войны ни в малейшей мере не отражает сути событий в Северной Ирландии. Ни католики, ни протестанты не рвутся обратить в свою веру инакомыслящих. Меньше всего обозначены они различием в толкованиях догматов христианства. Они противопоставлены друг другу как непримиримые социальные касты. Дух непримиримости уходит корнями в историю. Отсюда и атрибуты из средневековья. Историю? Нет, скорее в чудовищное насилие над историческим процессом, содеянное в Ирландии господствующим классом Англии. Ирландия — первая добыча английских колонизаторов. Отсюда все ее муки. Посылаемые из Лондона войска не раз и не два одерживали победы над ирландскими полками. И после каждой происходила раздача ирландских земель английским лендлордам. Местных крестьян сгоняли с их наделов, которые передавались английским колонистам. После очередного подавленного бунта купцам Сити был подарен город Дерри. Они переименовали его в Лондондерри, построили порт и крепость. История продолжалась. Великая английская буржуазная революция принесла ирландскому крестьянству новые невзгоды. Именно ему пришлось расплачиваться за поражение своих господ, ставших под знамена монархии и католической веры. Республиканские войска протестанта Кромвеля, пройдясь огнем и мечом по Ирландии, оставили после себя новые отряды «колонизаторов». Затем наступил краткий период реставрации, а вместе с ним и те события ирландской истории, которые все еще питают живую ткань нынешней гражданской войны. В 1685 году на английский трон взошел Яков II, король-католик. Протестанты, утвердившиеся на захваченных ирландских землях, впервые испытали страх возмездия. Они опасались и физической расправы, и потери своего имущества. Это было уже примерно четвертое поколение пришельцев, и они уже привыкли называть себя ирландцами и все, чем владели, считали «своим» навеки. Но надеждам католиков на возврат к былому и страхам протестантов не суждено было сбыться: в 1688 году английский трон захватил протестант Вильгельм Оранский. Католик Яков II бежал в Ирландию. Вооружившиеся ирландские протестанты за-перлись в городских крепостях. Несколько месяцев осаждали войска Якова II крепость Лондондерри. Но когда к изголодавшимся осажденным прорва-лось судно с провиантом, осаду пришлось снять. Это произошло 1(12) августа 1689 года. И вот 280 лет спустя протестантские экстремисты устроили воин-ственное шествие по улицам Лондондерри, завер-шившееся избиением рабочих-католиков и новой вспышкой гражданской войны. Ровно через одиннадцать месяцев после снятия осады Лондондерри армия Вильгельма Оранского, высадившаяся ,в Ирландии, встретилась с войсками Якова II на реке Бойн и разгромила их, навсегда покончив с католической реставрацией. Ирландцам, исповедовавшим в большинстве своем католичество, была уготована участь побежденных. Годовщина битвы при реке Бойн, справляемая как апофеоз победителей «Оранжевым орденом», стала для католической Ирландии днем национального позора. ...Черные котелки надвинуты на брови, широкие оранжевые ленты спускаются с плеч к животу. Рядовые «братья» несут с собой зонтики и трости. Те же, что повыше чином, размахивают шпагами, алебардами. Взгляд у шагающих надменный и хмурый. Идут хозяева. Идет созданный в 1795 году «Оранжевый орден», сто тысяч ольстерцев-протестантов, опора правящей юнионистской партии... И все-таки этим экскурсом в историю вряд ли можно объяснить суть происходящего ныне в Северной Ирландии. Разве что средневековые декорации. Ведь Северная Ирландия была отнюдь не единственным местом, где в ту эпоху и позже кровавые столкновения происходили под церковными хоругвями, где социальные конфликты были окрашены в религиозные тона. Отчего же именно в Северной Ирландии раны, нанесенные в сражениях XVII века, кровоточат до сих пор? К началу XIX века память о бурных событиях сто-летней давности начала стираться и в Ирландии. Католическая и протестантская беднота видела в своей судьбе много общего. Лозунг «свобода, равенство, братство», донесшийся сюда из революционной Франции, звал к забвению религиозных распрей ради общей борьбы с английским господством. Но буржуазия метрополии вовремя заметила опасность и приняла меры. Ее искушенные политические деятели уже обладали изрядным опытом применения в колониях принципа «разделяй и властвуй». В Ирландии этот принцип был применен с особым коварством. Большинство земель на северо-востоке Ирландии принадлежало английским помещикам, которые сда-вали ее в аренду с аукциона. На землю претендовали и католические и протестантские крестьяне. Но зачастую католик был готов заплатить немыслимую цену и жить впроголодь, лишь бы остаться на земле предков. Смена семей, обрабатывавших сдававшиеся наделы, была частым явлением. Накапливался груз соседских обид, междоусобиц, мести. Лишившиеся на аукционах своих наделов крестьяне-протестанты все чаще уходили на заработок в город. Из них и составился в основном ирландский пролетариат. Когда же в начале XX века в город потянулись и окончательно разоренные ирландцы-католики, они были встречены там весьма недружелюбно протестантской беднотой. Бесправные и нищие протестанты и католики осаждали биржи для безработных. Нанимателями же были фабриканты, наследники те дельцов-протестантов из Сити, которые два века назад осели на ирландской земле. Они понимали, что в борьбе с требованиями своих рабочих больше всего следует опасаться их объединения. Расколоть рабочий класс Ирландии, недавно покинувший крестьянские поля, удобнее всего было по религиозному принципу. Поэтому фабриканты-протестанты брали на работу лишь своих единоверцев. Для упорядочения этого неожиданного братства эксплуататоров и эксплуатируемых были созданы религиозные ордена, поддерживавшие К тому же железную воинскую дисциплину и послушание. Привилегии, которыми в течение всего XIX века пользовались североирландские протестанты, были окончательно узаконены при разделе Ирландии в 1920 году, когда шесть северо-восточных провинций Ирландии были оставлены в границах Великобритании как особая «домашняя» колония, а остальная часть стала независимым государством Эйре. Англия всячески противилась ассимиляции протестантских и католических низов. К двадцатому веку слова «католик» и «ирландец» звучали неразличимо.Ирландец же протестант оказался как бы человеком без родины. Не англичанином, но и не ирландцем. Связь с землей своих предков он утратил. На земле же, кормившей его, он так и не был признан своим, хотя и стал ее господином. Безродность ложилась на него тяжким психологическим грузом, заставляя замыкаться в себе, заставляя искать в тайных братствах религиозных орденов не «слова божьего», а уверенности в своей исторической правоте, якобы доказанной в битвах семнадцатого века. Им так нужна была внутренняя убежденность, что их привилегии справедливы. Убежденность не приходила. Оставался наркоз фанатизма. А что же католики? Раздел Ирландии, обрекший их на роль «граждан второго сорта», неизбежно толкал к мысли, что вооруженная борьба рано или поздно поможет им объединиться со своими соотечественниками, жившими на территории независимой республики. Начиная с тридцатых годов история Ольстера — это история непрекращающихся схваток, которые вели ирландские республиканцы за освобождение своей страны от Великобритании. Мужественные, жертвенные акты революционной борьбы ирландского народа беспощадно подавлялись пра-вительством Северной Ирландии, которое с благословения Англии создало мощную систему вооруженных протестантских отрядов. Между тем гражданская борьба в Северной Ирландии все больше приобретала черты социального столкновения. Экономический кризис, на долгие годы поразивший Ольстер, привел к еще большему обострению хронических болезней в шести провинциях: массовой безработицы, жилищного голода, инфляции. В этих условиях преимущества, которые получали протестанты при найме на работу и поисках жилья, становились для множества семей вопросом куска хлеба, жизни или смерти. И чем горше становилась жизнь всей ирландской бедноты, тем отчаянней цеплялись и лелеяли свои привилегии чуть менее нищие, чем их соседи, жители протестантских кварталов. К середине шестидесятых годов положение в Ольстере осложнилось еще и тем, что в английской печати все чаще стали раздаваться голоса, советующие английскому правительству предоставить Ольстеру самому улаживать свои неурядицы. Суть этих предложений заключалась в том, что сохранение прежней формы прямого колониального управления Ольстером не только стало бременем для английской казны, но и создавало прореху в том «демократическом фасаде», который капиталистическая Англия стремилась представить глазам мира. Юнионистское правительство Северной Ирландии хорошо понимало, что опасения в том, что Англия «предаст их», не лишены логики. Этот страх «быть покинутыми» еще сильнее поощрял воинственный дух протестантских экстремистов. Они стали зачинщиками расправ над католическим населением в «превентивных целях». Одной из целей зачинщиков религиозного разгула в Северной Ирландии бы-ло доказать английским властям, что мирное разрешение конфликта, который они сами же завязали в Ольстере, невозможно. Внешне расстановка сил в Северной Ирландии как бы образует треугольник: правящее протестантское большинство, обездоленное (в социальной и экономической области) католическое меньшинство, английские оккупационные силы, призванные «раз-нимать драчунов». Треугольник этот вовсе не равносторонний, даже не равнобедренный. Он был шатким, подвижным, неустойчивым. Армейские власти все меньше заботились о том, чтобы выглядеть нейтральной силой. Юнионистское правительство сначала исподволь, а после возвращения братьев-консерваторов к власти в Англии вполне открыто стало использовать войска для своих надобностей. Впрочем, было ли когда-нибудь разли-чие в надобностях у правительств, заседающих на Уайтхолле и в Стормонте? Различие в средствах было. Лондонские политики ощущали себя более уязвимыми со стороны мирового общественного мнения. Но постепенно кожа грубела. Все равно позора не оберешься! Действуйте по обстановке! Это милостивое разрешение было расшифровано в Белфасте отчетливой декларацией: «Войска шутить не будут». С кем не будут шутить войска? С погромщиками Пейсли? С бандами «Оранжевого ордена»? Декларация была обращена к жителям беднейших кварталов Белфаста, где ютятся годами не имевшие заработка рабочие католического вероисповедания. Солдаты уже оккупировали эти кварталы. Их жители уже прошли сквозь унижение повальных обысков. Они уже узнали, что ощущает человек, поставленный лицом к стене, не смеющий повернуть голову, когда в его квартире хозяйничают люди в военной форме и его постель перевертывают штыками. Нет, давно уже не зовут в гости английских солдат жители Фоллз-роуд, Девис-стрит, Нью-Лоджроуд и Юнита-уок. Солдаты являются без приглашения. На Донор-стрит сегодня висят черные флаги. Улочка небольшая, затиснутая. Две двухэтажные стены смотрят друг в друга. Шесть шагов — дверь. Ни палисадника, ни деревца, ни даже ступеньки перед дверью. Еще шесть шагов, два окошка, устав-ленных цветами, и новая дверь, новая семья. От крываешь дверь и попадаешь с улицы сразу в жи-лую комнату. В этой небольшой жилой комнатке, уставленной цветочными горшками, собралась сейчас вся семья О'Хэганов. Мать, отец, трое детей. Даниеля уже перенесли в морг католического госпиталя «Маter Ifirmorum». Госпиталь находится на улице Крамлин, населенной в основном протестантами. Идти в госпиталь О'Хэгэны опасаются. Сына уже не вернешь. Его убил английский солдат, посланный «для охраны жизни и имущества жителей столицы Северной Ирландии». Белфаст — Лондон. Август 1970 г. |
| * Статья была опубликована в 11 номере журнала за 1970 год |
| 30 января исполняется 31 год со дня расстрела мирной демонстрации в Дерри. жертвам "Кровавого воскресенья" посвящается |